В силу социальной природы капитализма и его глобального масштаба кризис этой системы становится своеобразным спусковым крючком, каскадным явлением, которые запускают кризисный механизм, далеко выходящий не просто за капиталистические, но вообще за социосистемные рамки. О кризисе общества Модерна, прогрессистских идеологий марксизма и либерализма и связанных с ними форм организации науки и образования – всей геокультуры Просвещения написано уже достаточно, равно как и о кризисе Европейской цивилизации.
В последнем случае необходимо подчеркнуть, что капитализм, особенно после того, как Европейская "мир-система" в «длинные пятидесятые» XIX в., т.е. в 1848-1867 гг. (аккурат между европейскими революциями 1848 г. и реставрацией Мэйдзи в Японии, между «Манифестом Коммунистической партии» и первым томом «Капитала»), превратилась в мировую систему с «атлантическим Западом» в качестве ядра, начал разрушать не только неевропейские цивилизации, но и европейскую, добившись всего за несколько десятилетий значительных результатов.
Более того, капитализм максимально обострил все дремавшие до его появления противоречия этой цивилизации – как внутренние, так и с другими цивилизациями. И хотя «Столкновение цивилизаций» Хантингтона – это типичный «концептуальный вирус», главная задача которого отвлечь внимание от реальных противоречий, у кризиса капитализма есть мощный цивилизационный аспект, причём тройной: кризис Европейской цивилизации; кризис НЕевропейских цивилизаций, обусловленный воздействием на них капитализма, прежде всего его структур повседневности и массовой культуры; кризис земной – из-за глобального характера капитализма – цивилизации в целом.
В кризисе Европейской цивилизации, помимо заката высокой культуры и изменения самого европейского человеческого материала в ХХ в., необходимо отметить прежде всего кризис Христианства. Последнее почти мертво. Протестантизм, подменив Бога Книгой, почти превратился в Неоиудаизм. У Христианства нет иммунитета ни к Иудаизму, ни к Либерализму.
Своё квинтэссенциальное выражение комбинация кризисов капитализма, Европейской цивилизации (а в ней – Христианства) находит в кризисе (или завершении) «Библейского проекта». Любая социальная система это система иерархии и контроля, т.е. решение простой проблемы: как держать в узде маленького человека и каким образом для решения этой задачи контролировать поведение "верхов" и их отношения с "низами".
В течение почти двух тысячелетий Христианство как форма социально-церковной организации, использовав протестно-эмансипаторский проект Христа и одновременно приглушив его (идейно – с помощью Ветхого Завета, организационно – с помощью Церкви) и трансформировав в Библейский, обеспечивало идейно-религиозные основания иерархии и контроля сначала в Средиземноморье, а затем в Европе (с Россией – в Евразии) и Америке; тесно связанная с Христианством ещё одна авраамическая религия – Ислам – она выполнила функцию Библейского проекта для более отсталых зон региона.
Библейский проект начал давать сбои довольно рано – начиная с откола Рима (католицизма) от Православия в политических целях; ну а частичная национализация и частичная иудаизация Христианства в мутации протестантизма означали начало глубокого кризиса. В последние два столетия роль реализации Библейского проекта вообще пришлось взять на себя светским идеологиям прогрессистского типа – Либерализму и Коммунизму, причём коммунизм оказался таким же системным ограничением марксова проекта, как Библейский – христианского со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Системный кризис капитализма совпал с кризисом светских версий Библейского проекта и с исчерпанием этого проекта в целом. То, что работало в поздней античности (т.е. вплоть до «империи» Карла Великого), в Средневековье, всё хуже – во времена Старого Порядка, перестало работать в Новое время. На повестке дня – создание Нового контрольно-организующего проекта, только с его помощью – при прочих равных условиях – можно будет вправить «вывихнутый век», преодолеть кризис. Двойной вопрос в том, кто предложит такой проект – "верхи" или "низы" и, грубо говоря, кто «переспит» с ним, т.е. поставит на службу своим интересам.
Уже сейчас видны попытки подобного проектирования – менее сознательные и в большей степени религиозные у "низов", более сознательные и в большей степени светские у "верхов".
Радикальный Ислам в мусульманском мире и пятидесятничество в Латинской Америке, приобретающее черты если не отдельной от Христианства религии, то чего-то похожего – вот очередная «утопия», если пользоваться термином К. Мангейма. Со стороны "верхов" это проект американских неоконов («глобофашизм»), призванный углубить и законсервировать навечно социально-экономическую поляризацию позднекапиталистического общества («20:80») и перенести эту по сути кастеизированную форму в посткапиталистический мир.
Весьма символично, что многие неоконы – это бывшие леваки, а некоторые просто троцкисты, прошедшие «правую» школу Лео Штрауса и начитавшиеся Платона.
Надо помнить, что из трёх проектов, порождённых субъектной ветвью исторического (античность – феодализм – капитализм) процесса, – два были протестно-эмансипаторскими – Христа и Маркса, а один, самый первый, Платона – консервативным, а в чём-то даже реставрационно-реакционным. Впрочем, оба эмансипаторских проекта были довольно быстро присвоены определёнными социальными силами и организациями и стали использоваться совсем в иных целях, чем те, что на которые ориентировались их «генеральные конструкторы»; тем не менее, эмансипаторский потенциал в них сохранился, и это противоречие стало центральным и для Библейского и для Коммунистического проектов.
Кастово-аристократический проект Платона был реакцией на кризис и упадок полисного строя, крушение (а отчасти сознательный демонтаж) полисной демократии. Реакция Платона – остановить, подморозить социальные изменения с помощью жёсткой консервации социальной структуры, его иерархизации. Проект Платона в целом не реализовался, Античный Мир выходил из кризиса на основе Римского проекта (модификация Древнеегипетского – в конечном счёте попытка не удалась) и проекта Христа (превращённого в Библейский – классическая нейтрализующая трансформация протестно-эмансипаторского проекта в контрольно-иерархический, попытка удалась); однако некоторые элементы платоновского проекта в снятом виде присутствуют как в Библейском, так и в Коммунистическом.
Платоновский проект, многое из него сейчас явно «в масть» занятой в мировом масштабе пересортировкой-выбраковкой Человечества в условиях кризиса/демонтажа буржуазной демократии, а также политики и государственности позднекапиталистической «железной пяте», корпоратократии и её наднациональным структурам и клубам, неудачно именуемым то «мировой закулисой», то «мировым правительством». Именно корпоратократия довела до логического конца «Библейский проект», глобализировав его (трагифарсовый финал проекта – американская авантюра в Ираке, на Ближнем Востоке; проект финиширует там, откуда стартовал) и превратив американскую республику в «неоимперию» (Чалмерз Джонсон).
Однако, выводя капитализм на финишную прямую, глобализация оказывается пирровой победой корпоратократии – по-видимому, исторически последней, «гипербуржуазной» фракцией буржуазии. Глобализация оказывается пирровой победой корпоратократии – молодой и наиболее хищной фракции буржуазии, которая встала на ноги благодаря последней мировой войне, впервые показала зубы, свергнув правительство Моссадыка в Иране в 1953 г., посадила в 1981 г. в Белый Дом своего первого президента – Рейгана, а в 1991 г. нанесла поражение СССР, «пообещав» включить в свой состав, по крайней мере, часть номенклатуры, а другой выдать «бочку варенья да корзину печенья». Однако триумф корпоратократии («гипербуржуазии» – Д. Дюкло) будет недолгим, скорее всего, она ненадолго переживёт класс, соками которого питается – средний.
Корпоратократия «заточена» под внешнюю экспансию, под глобальный экстенсив; глобализация была одновременно её социальной «заточкой», орудием и целью. Теперь цель достигнута, и вопрос стоит так: годится ли корпоратократия как слой для перевода социально-экономических стрелок с внешнего контура на внутренний, с эксплуатации-экономического уничтожения Юга на внутри сверенную эксплуатацию, где, кстати, ей противостоят всё те же выходцы с Юга, только в отличие от белого социального атомизированного населения, организованные в общины и кланы и способные ответить на давление власти и, в свою очередь, давить как на власть, так и на белое население. Или же она будет всячески тормозить этот процесс? Ответ на этот вопрос или, по крайней мере, намёки на него мы получим, наблюдая прежде всего борьбу за власть в американской верхушке. И, разумеется, необходимо учитывать воздействие на этот процесс того, что Ч. Джонсон назвал «отдачей» («blowback») – т.е. реакции Мира на полувековое давление на него со стороны США (ср. с ситуацией Римской империи после Траяна).
Вообще, при всей поверхностности исторических аналогий, можно заметить, что нынешняя ситуация Запада (Севера) как неоимперии (причём, и в том смысле, который вкладывают в этот термин, с одной стороны, Т. Хардт и А. Негри, с другой – Ч. Джонсон, Ж.-К. Рюфэн, Э. Тодд и др.) чем-то напоминает Римскую империю: внутренняя социальная и культурно-психологическая варваризация вкупе с экономическим упадком и внешним давлением варваров, которых сами же прикармливали в течение нескольких столетий (как писал по совсем другому поводу Н. Коржавин, «они… давали сами нюхать мясо тем псам, что позже рвали их» – но это же во многом ситуация Севера и Юга в последние десятилетия со всеми играми в мультикультурализмы и прочие культур-мультурализмы и политкорректности, ну а уж по части отношений «северных» спецслужб и «южных» исламских фундаменталистов с террористическим уклоном, так это просто стопроцентное попадание, так сказать,«ступай, отравленная сталь, по назначенью»). Схема А. Тойнби-младшего, согласно которой цивилизации гибнут в результате суммарного давления «внутреннего пролетариата» и «внешнего пролетариата» весьма близка к реализации на Западе (Севере), у хозяев, да и у населения которого, похоже, нет никакой долгосрочной стратегии для борьбы с этой угрозой.
В книге «Империя и новые варвары: Разрыв “Север – Юг”» (Париж, 1991) Ж.-К. Рюфэн рассматривает три стратегии (и, соответственно, три варианта будущего) Севера по отношению к Югу:
1) «стратегия Клебера» – попытка вестернизировать Юг – провал;
2) «стратегия Унгерна» – попытка неких сил на Севере поднять Юг против Севера и вернуть таким образом Север к традиции – до сих пор не реализовывалась, стратегия вполне химерична, т.к. в случае её реализации первое, что будет уничтожено – это остатки европейской традиции, а на её месте возникнет нечто вроде «Мечети Парижской богоматери»;
3) «стратегия Марка Аврелия» – проведение «лимеса», черты, отсекающей Юг от Севера; это уже невозможно, Юг уже на Севере, большой процент населения мегаполисов Севера составят выходцы с Юга – nous voila!
Впрочем, между нынешней ситуацией Запада (Севера) и Римской империей есть одно существенное различие: жители Римской империи и варвары принадлежали главным образом к одной и той же Расе – белой.
«Империя» и «варвары» на современном Западе принадлежат к различным расам.
Кризис системы, которая обусловила демографический кризис в Третьем мире и массовую миграцию с Юга на Север, меняющую не только этно-религиозный, но и расовый состав населения Евросоюза и США, оборачивается кризисом не только Европейской цивилизации, но и Белой Расы. А это значит, что у социальных битв эпохи Великого Перелома окажутся весьма значительными не только цивилизационные и религиозные аспекты, но и расовый, чего никогда не было в прежние мегакризисы.
Сытый, пожилой, социально атомизированный буржуазный, квазихристианский отполиткультуренный и отмультикультуренный разными способами и в разных позициях белый человек Западной Европы и Северной Америки, с одной стороны, и голодный, молодой, агрессивный, антибуржуазный, с ярко выраженными коллективными ценностями человек НЕбелый, тёмный (часто не только в прямом, но и в переносном смысле) – вот реальное «светлое» будущее Запада.
Это уже не просто «закат Европы», а закат Европы в лунку Истории без шансов выкарабкаться. Если к этому учесть, что «западники» разучились работать – утрачена трудовая этика и сражаться – утрачены боевые навыки, то перспектива выглядит ещё более мрачной.
«У наших зажравшихся европейских братьев, – пишет С.Хелемендик в весёлой и одновременно страшноватой (специфика русской смеховой культуры) книге «Мы… их» (Братислава, 2003 г.) – нет инструментов для того, чтобы выгнать албанских пришельцев. А вот у албанцев инструментов достаточно – героин, белое мясо, рэкет. […] наши упитанные браться зажрались. Им кажется недостойным носить тарелки в ресторанах и водить трамваи. А нашим чёрно-жёлтым братьям мыть тарелки в Вене или Мюнхене кажется занятием благородным. Вот и всё, вот и обещанный закат Европы».
И – вывод-кода: «Наши упитанные европейские братья уже всё утратили! Это заключение я повторял много раз, гуляя по главному франкфуртскому бульвару под названием “Цайл”. Они уже закончили своё существование в истории, их уже нет». Грубовато, но точно.
В наших размышлениях о кризисе, об Эпохе Перелома мы последовательно спустились с уровня социальной Системы до уровня Расы.
Но и это ещё не дно Кладезя Бездны, которая может отверзнуться с кризисом капсистемы. Последний вполне может поставить на повестку дня вопрос о роде Homo.
Поскольку кризис будет протекать в условиях борьбы растущего населения за уменьшающиеся ресурсы (в том числе продовольствие и воду), в его условиях встанет вопрос о сокращении численности населения – вопрос если не биосоциальный, то социобиологический. Homo уже проходил это во время верхнепалеолитического кризиса и «прошёл» (с огромными потерями) за 15-20 тыс. лет. Тогда, однако, кризис носил суммарно-локальный, а не глобальный характер – не было единого планетарного Человечества. К тому же земля не была напичкана атомными станциями, предприятиями с вредным производством, ядерным, биологическим, химическим и иным оружием.
Впрочем, как показывает пример хуту и тутси региональный геноцид вполне можно устроить с помощью обычного оружия, вооружив АКМ-ами 12-14-летних детей.